Белый ангел. Стихотворения Галины Данильевой

Подробности

Категория: Поэзия

Автор: Данильева Галина

* * *

А я знаю — о, как я это знаю,
Что есть такие страны на земле,
Где человек не ходит, а танцует,
Не знает боли милая любовь.

Николай Гумилев

Скажи, скажи: о, где страна такая,
где боли нет, где милая любовь живет,
отчаянья не зная?
Там смерти нет? Разлуки нет?
И нет измен, предательства и горя?
Скажи, скажи! И имя той страны
я навсегда усвою.
Я буду повторять его, пока не затвержу,
и, может быть, и я ее найду
и душу успокою…

Скажи, скажи! О, где страна такая,
где человек не ходит, а танцует?
Где ветер встречный как попутный —
все в помощь —
паруса полощет, а лицо целует?
Скажи, скажи. Запомню адрес я страны желанной
сердцем…
Не поживу, не погляжу, не подышу —
так передам ее в наследство
тому, кто дорог мне,
кто мне дороже жизни.

Почто же ты молчишь?
Кричи! Кричи! Иль буквы напиши,
иначе обозначь,
но только озаглавь, но только назови!

Так листья шелестят в кладбищенском саду;
так мамины шаги поют, неспешно отдаляясь;
в Рождественскую ночь так затворяет дома дух
оконную возвышенную дверцу;
так…
— Детство.
О, это не бесспорно, не перечу.
И все-таки — лишь так и только так отвечу…
Знаю я: потери детства горше, непостижимей смерть,
предательство зловонней…
Но только там возлюбленной любви есть место —
там ее начало, явление любви,
которая рождается с рожденьем человека.
Бессмертие ее — в ладонях материнских,
благословляющих на подвиг —
идти другой любви навстречу.

Три строфы в январе

В. В.
Л. А.

Дереву больно слушать тебя —
листья роняет, будто от ветра.
Ветру опасна твоя колея —
нет для маневра последнего метра.

Нету спасенья для слов и для струн —
все на разрыв, на пожар, на Голгофу.
Всех обойдет — что Гермес, что Нептун! —
жгучая верность глаголу…

Спилено дерево, книга живет.
Где — тот январь, чтоб тебе возвратиться?
Женщину ночью твой голос зовет.
Сорванный голос. И трудно молиться.

4 декабря 2010 года.
Первое утро на земле без Беллы

О снег возлюбленный! Ты опоздал.
Ты слишком долго, долго не решался
упасть с небес. Издалека глядел
через толпу — ты издали прощался.

Под утро первым ты пришел к холму
в цветах, под бережным прикрытьем хвои.
Одни вы были. Лишь Поэт и Снег.
Молчали вы. Вас в мире было двое.

Возлюбленный! Ты не коснулся лба,
среди ресниц слезою не казался.
Ты уступил черед прощанья всем.
Ты — с тишиной.
И навсегда остался.

Февральский наговор

Ах, постылый мой, не любимый мной,
не ходи в мой сон по траве сухой,
не смотри в окно огневой луной
и не стой впотьмах вековой сосной.

Я сожгу траву и зажгу в углу
масляной фитиль ангела во лбу —
бабушкин фонарь разгоняет мглу —
свет лампады чист — не дает золу.

Ах, постылый мой, ты почто зовешь —
тишиной в ночи насылаешь дрожь,
дышишь далеко и с чужой живешь,
так зачем меня ты в свой сон берешь?

* * *

Слова «вьюга» нет во французском.
И в Париже нет снега в марте…
Я тебе все пишу на русском,
На сердечном — молчу в азарте.

— Ну очнись, оглянись, мой милый:
Я сижу за последней партой,
Я стою сосной сиротливой…
Горделиво в ненастном марте!

Я пишу на немытых стеклах,
Будто чем-то там да по смальте,
И метель живет в моих окнах,
И подснежники — на асфальте…

А еще я тихонько гибну,
Откровенно, но потаенно.
Держу по-балетному спину
И кружусь во мгле упоенно…

Слова «вьюга» нет во французском.
И меня, может, тоже нету
В этом марте — в снегу по-русски,
Что, танцуя, — безмолвно — в Лету.

Чайка

Премьеру в ветхих декорациях
весна играет, как безумная,
и меж кустов в партер пустующий
ведет проход — дорожка лунная.
Весна играет пьесу старую
(сама как девочка Заречная) —
ту самую, с убитой чайкою…
Сюжет ушедший. Тема вечная.

Моя песня

Я приду к тебе сегодня, не спугнув теней.
Спой мне песню, что когда-то называл моей.
Буду слушать. Белый ангел — за моим плечом.
Станет больно — стиснет горло нежности кольцом.

Я приду к тебе сегодня по былым следам.
Спой мне песню. Дам я волю спрятанным слезам.
Буду слушать, как умею слушать только я.
Что ответишь, если спросят: «Это песня чья?»